РУССКИЕ

По каменному льду –

Омой лицо, метель! –

За дальнюю гряду,

Под щебета апрель

Неудержим наш ход –

Хоть в северных лесах,

Хоть – ведаем, где мёд –

Через пустырь и прах.

На речек берега,

В рогозы и аир,

На тучные луга,

Лелеющие мир,

Сквозь нестроений дым

И крови чёрный ком

Мы ровно пролетим

И ночь переживём.

И по морю пройдём

На лёгком корабле.

Где станем, там и дом,

На сваях и скале.

На смерть заголосим,

На радость – воспоём…

Мы знаем, что засим

Наверно обретём

Рёв ангельской трубы

И вечности тесьму.

Мы – Господу рабы,

А больше – никому.

31 января 2015 г.

Я плыл, оттолкнувшись...

Я плыл, оттолкнувшись ногой от песка,

От берега струн без движенья,

Сквозь тучи медуз и небес облака,

Чьи плыли со мной отраженья.

Я плыл, не пугаясь уже глубины,

Где вьются ласкательно травы,

Где всё – тишина и почти не видны

Огромные гадов составы.

Я плыл, не считаясь уже с темнотой,

Как вечер и ночь, неизбежной,

Вступая с нагретой на солнце водой

В союз, до погибели нежный.

Я плыл, на себя не надеясь ничуть,

На ангела разве что только,

Меж высью и дном обретая свой путь,

Как зёрнышка утлая долька.

Я плыл до полудня и время презрев –

Как будто земные провалы

Рассчитывал сшить, над землёй разглядев

Холодные белые скалы.

29 января 2015 г.

Что нам с тобой останется...

Что нам с тобой останется потом,

Когда вдруг захотим увидеть небо?

Не шёлк над головой тугим шатром,

Не физикой разогнанного Феба,

Не каталог созвездий – кто есть кто –

Хочу Стрельца, а вижу Водолея,

А просто небо в сереньком пальто,

Когда оно над городом, болея,

Неведомо куда себе бредёт,

Ему весенний ветер дует в спину

И, довершив нерезкую картину,

Снежок последний наискось сечёт…

И всё-таки нас небо не бросает,

Идёт, не уходя, в минуты те,

Когда сперва несмело замерцает

Ночной узор в животной темноте,

А наконец – заметили не сразу –

Великим отражением полна,

Восторг и страх во сне диктует глазу

Непостижимо круглая луна. 

28 января 2015 г.

Фото автора.

Дверь отворяется...

Дверь отворяется, падает вкрадчивый свет –

В тонкое платье, на слабые острые плечи…

Это мгновенье – молекула спёкшихся лет

Или рубец от излеченных тишью увечий,

Или родная под ванной и в кухне грязца,

Чуть отвернёшься – зашепчет возня по коробке,

И почему-то из нынче не видно лица –

Только спина и затылок, наклонны и робки.

Может ещё, от страдания розовый шов –

Точно в ладонь набежало церковного воску…

Жил себе мимо, и мимо же был я таков,

Весь уместился в вечернего света полоску.

19 января 2015 г.

Илл.: фото Ken Shles for cover 'Invented' by Jimmy Eat World

Что-то сделалось в небе...

Что-то сделалось в небе, какая-то вдруг тишина

В разрежённом повисла, застыла в повеявшем йоде…

Что-то издали мчит и всей тяжестью валится на,

Назревает и прёт, не заботясь о бедном народе.

В высшем свете – и то, ощутили неладное вмиг,

Приподняли бинокли, туда повернув подбородки,

Где на линии мрака со светом наметился стык

И уже раскачало на рейде рыбацкие лодки.

«Что-то будет», – в табак и огонь просипел капитан.

«Это да», – отвечал ему Лом с голубыми глазами.

И никто на молу не сказал, например, «Ураган»,

И никто не шепнул голубыми губами: «Цунами…»

Что добавить, пока поднимается тучей песок?

Что вам спеть, отвлекая от страха и точного срока?

Мир не наш, не людской, потому и красив, и жесток,

Потому и влечёт за границы его поволока.

15 января 2015 г.

Фото: Edward Steichen, 1928