КРЕЩАЕМА

Девушка в прорубь, а всюду – крещенский мороз,

Голая в общем, купальник условнее снега,

Сущий пустяк, и нырнуть с головой – не вопрос,

Этим и держится зимняя русская нега.

Кожа снаружи, как ватманский лист, холодна,

Глубже, по жилам – струение плотного жара,

Кончиком пальца коснется безрыбьего дна,

Вынырнет мигом, гляди-ка, ведь это Тамара!

Или Марина… Бескровно вода солона.

Прорубь – крестом, за версту от парильной хибары.

Вот на бегу заливается смехом она,

Дивная дева, хмельнее Рождественской чары.

Но протрезвеет уже в ароматных сенях,

В тёмном предбаннике, смертном древесном приделе,

Сбросит тулуп, а на розовых круглых плечах

Алые рцы* в перекрестьях морозных поспели…

__________

* Рцы – т.е. говори, молви слово.

31 декабря 2014 г.

ЕЩЁ УСПЕТЬ

Вообразить, услышать, записать

Кистями на заснеженной бумаге…

Ещё успеть в одном протяжном шаге

Пространству даром данному воздать –

Признанием, в молчании нагретым,

Над пропастью – надеюсь, полетит –

До мартовского грота перепетым,

Где умирает стужи сталактит…

Ещё успеть сначала полюбить,

Потом понять, приять, овладевая,

Взяв на запястье розовую нить

И в темноту – броженье каравая.

Открыть прохладу чистого белья,

Плывущего в течение недели

По омутам исконного жилья,

В волнах любви качаясь еле-еле.

Ещё на окнах тихо прорасти

Взамен морозных – зелени узором,

Сливая с воробьиным лёгким хором

Своих речений быстрые пути.

28 декабря 2014 г.

БЕГУНЬИ

Ещё нагреты солнцем доски,

Не долетая, тает снег…

Смеются женщины-подростки,

Готовясь в праздничный пробег;

Болтают громко и привольно,

Гремя красивым и пустым,

От крепатуры им не больно,

И холод не опасен им;

Играют мышцами ножными,

Под нежным спандексом тая

Неназываемое имя

В сведённых крыльях соловья

И контуры пиратской шхуны,

Где абордажные крюки...

Как та богиня, злы и юны,

Пока разминка и прыжки.

А там – тугие скинут тоги,

Железом подопрут ступни,

Коснуться пальцами дороги,

И – догони поди смоги!

1 декабря 2014 г.

БАШНЯ

                                   Snow

                                   Cement

                                               Bernie Taupin

Снег, цемент, из мглы вчерашней

Утро брезжит кое-как,

И невидимо над башней

Вавилонский вьётся флаг.

Может, белый, может, красный...

Черный? Тоже может быть.

Труд огромный, труд напрасный

Этим флагом не укрыть.

Вот заводы загудели,

Паром выдохнули свист,

Обращает дни в недели

Календарный перелист.

А недели льются в луны:

Фаза, фаза, новый год.

Этажи слепой фортуны

Крановщица ввысь кладёт.

Запылённые пролёты

Громоздятся в грозный стык,

Жажды, страсти и охоты

С высотой не глуше рык.

Знай, в подводах на соломе

Рядом с бочками вина

Возят взятых в водоёме

Голавля и муксуна,

Тащат соль и шёлка штуки,

Рухлядь, золото, шафран…

И одну буханку в руки –

Для рабочих и крестьян.

Где тут быть добру и дому!

Башня, башня, столп огня…

И растёшь ты по-другому,

И стареешь без меня.

Знают все уже, похоже –

Городи, терпи и рой –

Чем, сумняшеся ничтоже,

Оборвётся долгострой

И куда ведут ступени

В замороженной земле,

«Фарес, текел, мене, мене»*, –

Чертит мальчик на стекле.

__________________

* Слова, отсылающие к таинственному пророчеству «Meneh, meneh, tekel, upharsin», начертанному на стене во время нечестивого пиршества вавилонского царя Валтасара (Дан., V, 25-28).

20 ноября 2014 г.

Илл. Лукас ван Валькенборх Строительство вавилонской башни.

НАПЕРЁД

Хорошо, ты перейдёшь сквозь ущелье смело,

Ты убьёшь и ты умрёшь, бац! – и все дела…

Но скажи, бедняга, где? Где ты спрячешь тело?

Ох, мокры и тяжелы смертные тела!

Хорошо, возьмёшь огонь пригоршней холодной,

Разведутся на ветру искры и зола,

Но костей не пережжёт костерок походный:

Ведь мокры и тяжелы смертные тела!

Хорошо, ты позовёшь силу водопада,

Стебли лилий, камыша стрелы-удила,

Но в подводной глубине – ни полей, ни сада,

Лишь мокрей и тяжелей смертные тела.

Хорошо, ты полетишь, верху вняв душою,

Точно паром взвитый шар, забывая вес.

И останется Земля кляксой небольшою,

Вся в чернильной синеве, на листе небес.

И откроются врата скорости бесспорной,

И покажется тебе, что твоя взяла…

Оглянись же – за тобой вереницей чёрной –

Прут, мокры и тяжелы, смертные тела.

17 ноября 2014 г.

ИСКАТЕЛИ ПРИКЛЮЧЕНИЙ

Поднимаем лебёдкой корвет

Мы со дна, где полтысячи лет

Пролежал он, как бочка вина,

У которой ни крышки, ни дна.

Мы уверены: в трюмах его

Драгоценное есть вещество –

Золотых украшений не счесть,

И сапфиры с рубинами есть.

А еще на подгнивших цепях

Зеленеет останочный прах –

Не скелеты, а тени костей:

Под водой беспощаден Протей.

И еще есть невидимый куш –

Бестелесные трассеры душ:

По канатам и реям скользя,

Что-то шепчут, что слышать нельзя,

Тихо плачут, не ясно о чём…

Впрочем, что им весь этот подъём?

Не лебёдка поднять их со дна –

Только ангелов сила вольна.

Мы – не ангелы, хуже того –

Жить и жить бы нам век в баловство,

Безотцовщине, только бы брать –

И корветы со дна поднимать.

Мы оставим дела наплаву

И, усталые, ляжем в траву

И сквозь потную щель кулака

Разглядим над землёй облака,

Но и ради небес высоты

О земном не оставим мечты,

Не забыв и в виду этих гряд,

Как в горсти бриллианты хрустят.

5 ноября 2014 г.

НАЧАЛО ЗИМЫ

Пахнет клевером светёлка,

Койка дыбится горой,

В пальцах быстрая иголка

Шёлку синему сестрой.

И капуста есть в корыте,

И тепла – хоть отбавляй…

Снега звёзды, хлопья, нити

Заглушают пёсий лай.

Снегопад, он лечит, лечит,

Утоляя быль и боль.

Не когтит добычу кречет,

Камнем с неба на юдоль,

Не догонит зайца стая

В белом поле на заре,

Снегопад кружит, не тая,

Не грустя о сентябре.

Снегопад, он прочит, прочит

Над остылою рекой,

Точно день – рассветный кочет,

Некладбищенский покой.

Точно лисы голубые

Мглы таёжной на краю,

Ели всё ещё рябые,

Света много, как в раю.

Снегу только-то и надо –

Чистота и тишина,

И окраин канонада

Чтоб до смерти не слышна.

19 октября 2014 г.

Без названия

Ложатся понизу неспешно

Снег на листву, листва на снег…

Всё в этом золоте канешно –

Деревья, осень, человек.

Всё в серебре незеленелом,

Из горна выдутом едва,

Почти некосновенно телом,

Легко разменно на слова.

И воздух, если чуть повыше –

На милю, две ли – держишь путь,

Так ярко омывает крыши,

Что небо хочется вдохнуть.

17 октября 2014 г.

БУРЯ ПО НОВОЙ

Птица птицу с полёта сбивает,

Без пощады внезапно когтит,

Деловитой петлёй овивает,

Выбьет глаз или клюв вырывает...

Ох, и жутко же это на вид!

А по звуку – весна, именины,

В звонком небе разносится цвир...

Нам невнятны кошмары и вины,

Наяву не известны причины,

По которым развалится мир.

Не известны? Невнятны? Да ладно!

Самому-то себе хоть не лги.

Трудно – правде в глаза, безотрадно,

Пламя адово жгуче и смрадно,

Колет глаз от Хозяйской пурги!

Не от голода и не от страха

Взяли ржавую в руки пилу

Силы тьмы и горючего праха,

Именами от хоха и лаха,

В услужении вечному Злу.

И мутя завыванием Слово,

Ох, не птичья над миром орда,

Ведьму замуж повыдавив снова

И опять хороня домового,

Серебристые рвёт провода.

1 октября 2014 г.
Илл. с картины Мишеля Менли

ПРОСЬБА

Упади в траву короста,

Просьба детская проста:

Боже, дай до девяноста –

Не прошу дожить до ста.

Перемен притом не надо,

Повторенье – благодать:

Прикасания и взгляда,

Замечания в тетрадь,

Солнца, ветра, ливня, грома…

Пусть зимою холода,

Книга, чай с глоточком рома,

Занеможется когда…

Дай с утра в тарелке кашу,

Хлеб насущный, жить да жить.

Дай мне правнука Аркашу

Больше жизни полюбить.

Чтобы вера не пустяшна

И любовь сбылась вполне,

Чтобы стало мне не страшно,

Даже если на войне.

30 сентября 2014 г.

БАННЫЙ ДЕНЬ 2

Пахнут мылом земляничным

Свежеструганы полки.

Чередом идут привычным

Бабы, дети, старики...

А за ними ровным счётом –

Всем помывка хороша –

Ход открыт бывалым ротам,

По уставу не спеша:

И бойцам обыкновенным,

И мундирам золотым,

Всем за братьев убиенным,

Вознесённым в белый дым

Журавлиным клином длинным –

Ни угнаться, ни запрячь…

Всем умученным невинным

Тут суббота – плачь, не плачь.

И Чистилище не страшно

Душам некуды смирней,

А тела стоят, как брашно

В полусумерках сеней.

Здесь и дева-недотрога,

И её слепая мать,

И мужик, что из острога

Вышел насмерть воевать,

И жена его, и чада –

Защищал, не защитил…

Не про них ворота ада,

Что б там Бог ни попустил.

Больше нет грязцы событий,

Где дано событь Ему.

«Проходите, проходите», –

Шёпот ангела сквозь тьму.

22 сентября 2014 г.

СТРОИТЕЛИ НЕБОСКРЁБОВ

Надев деревянные робы,

Каким-нибудь утром седым

Идут возводить небоскрёбы

Строители, трезвые в дым.

Болтают, смеются без страха,

Влезая в бетонную высь,

Пусть липнет к лопаткам рубаха

И слёзы в глазах запеклись.

Им счастье – любая работа

За всякий разборчивый счёт –

Семью бы из грязного сквота

Достать под лазоревый свод.

Они-то уже на вершине

Работают, спят и едят

В мечтах о весне и машине,

Въезжающих в собственный сад.

И спится, и естся, и пьётся

Тому, кто над смертью привык

Трудиться, а если сорвётся –

Становится птицей на миг.

18 сентября 2014 г.

В ЧАЩЕ

Вы в чаще – не слышите? – в чаще!

Вы всё ещё живы, но в ней

Вас темень холодная тащит

За бруствер болотных огней,

На слух и сознание давит

Похуже звериного вой…

Кто в темени демона славит,

Хвостатой мотнув головой?

Вы в чаще, и выхода нету:

Трясиной качнулся большак.

Вас копоть сживает со свету

Одесская, мать её так!

И там, где чумазые враны

Свиваются в грающий дых,

Кто лупит дубьём в барабаны?

Чья кожа дубеет на них?

Кто душит младенчика в люльке,

Сопя, как по доскам наждак,

И жжёт в нетарасовской люльке

Турецкий же, сука, табак?

Кто давится кровью – всё мало! –

И режет ужасным ножом…

Да сало же – видите? – сало! –

Щетина на шкуре ежом.

Небесная ширь не блакитна –

Черна, с каланчой и сычом;

На западе ночь ненасытна –

Ей солнце сожрать нипочём.

11 сентября 2014 г.

УРОК

Всё лето просился в объятья к реке,

Хоть ясно, что я не карась и не линь,

В лесу на рассвете мерещился Инь

И женские тени – в парном молоке.

Ракетой разогнанный мотоциклет

По левому берегу ровной Оби

Летел, угрожая и вовсе на нет,

И пели зарянки: «Люби нас, люби!»

Коротенький ножик держа в кулаке,

Доверчиво шёл на волненье и звук,

Всё лето с охотою накоротке

На зверя, которого звать бурундук.

Боялся, боялся – без жабр или крыл

Как жить-то, казалось, в воде и во тьме?

Боялся – и вдруг, оттолкнувшись, поплыл –

Всем телом – во сне и себе на уме.

Всем телом и духом, уже наяву,

Во множестве прочих замечен и зван

В озёра, моря, мировой океан –

Ногами подводную чуя траву.

8 сентября 2014 г.

НА ПОЛУ

Всё на полу да на полу,

Под пианино и часами.

Гляди – то на кота с усами,
То на железную юлу.

А время до поры как раз

Неубиваемо, густое.

И тягостен минут запас,

И лето всё ещё шестое.

И туч медлительна гряда,

Но что-то происходит с нею,

Светлеет ум, лицом темнею:

«Когда же, бабушка, когда?..»

Наткнёшься ль пальцем на иглу,

Ударишь ли в подстолье темя –

Всё на полу да на полу,

И всё не время да не время...

Когда-то боль моя пройдёт?

Когда зима? Когда варенье?

Ну, во-от... А скоро Новый год?

А Первомай? А воскресенье?

6 сентября 2014 г.

МЕТЕО

Только что в том – и в ту,

Изморозь на дворе,

Осень ведёт черту

Ногтем в календаре.

Летом зело тепло

Или дожди и хмурь –

Лбом придавив стекло,

Осенью температурь.

Только что молод был,

Раз! – и позорно стар…

Разве что рыжих крыл

Выпадет утлый дар,

Или о палой тле

В толстый запишут том:

«Ласково спать в золе,

В вретище золотом».

Кроме как спать-сопеть,

Что остаётся нам?

Нету над нами впредь

Вымытых мамой рам,

К стёклам не липнет лёд,

Нет и потёртых шуб,

Всё серебро – в расход

И в рафинадный куб.

Разве что глаз горит,

По херу смерть и страх

И по утрам бодрит

Снег на косых висках.

2 сентября 2014 г.
Фото автора.

КЛАВДИЯ

Она отошла ко сну,

Устав от костей и кожи.

Сносила войну, вину,

И кровь, и любовь сдала.

Тяжёлой спиной ко льну

На страшном последнем ложе

Прижалась, прикрыв глаза,

Прильнула – и все дела.

Она отошла ко сну,

И там увидала – что ты! –

Не киевский свой балкон

В июне, когда бельё

Развесила, а в небесах

Военные самолёты

Друг другу послали враз

Убойное молоньё.

И не Сталинград, во тьму

Сползающий из-за Волги,

Когда поседела прядь

И сделалась бровь мучной,

Не тех должников, кому

Простила давно все долги

И жгучей обиды яд,

Когда довелось одной.

Увидела там – рассвет

В деревне родной за Доном,

С гвоздями в зубах отца –

Сапожника над сапогом,

И ворох порхнувших птиц

Над садом слегка зелёным,

И несколько детских лиц,

И хлебом пропахший дом.

21 августа 2014 г.

МАРИНА

Мрачные моряки в грубых рыбацких робах,

На тёмных канатах горько-солёные руки…

Всё выше и всё холоднее волны – чтоб их!..

Всё больней и острей с землёю тоска разлуки.

Морем идти – не лесом вам и не полем,

Даже в горах, где воздух не гуще военной марли,

Дышится легче, не пахнет еда люголем,

Хочется жить, и неважно там, молод ты, стар ли…

Морем идти – и помнить, что вниз под нами

Бездна воды, наверно, на тысячу футов –

Это вам не на яхте в заливе на Суринаме,

В белых штанах, пошитых из вражеских парашютов!

День и ночь капитан начеку – опасается бунта:

Сухари на исходе, и рома осталось три бочки.

За нащупать ногой неподвижность тяжёлого грунта

Капитану не жалко ни крови, ни глаза, ни почки.

Но кому тут нужны эти наши частичные жертвы?

Видишь стаю акул за кормой, если выглянет солнце?

Им милее живой, но сойдёт на закуску и мертвый,

Съели немца вчера, а сегодня сожрали японца.

Все умрём и пойдём в ледяное глубинное чрево,

Где суда и прощения тысячи лет ожидают

И ослушник Адам, и его соблазнившая Ева,

С ними звери и птицы, но птицы пока не летают.

Все умрём и падём, ни заслугам разбор, ни сословью,

И закроет надежда последней дубовые двери,

И не знаю, судьба ль обернуться там вере любовью,

Но уж если мы в море, то лучше довериться вере.

19 августа 2014 г.

ХРИСТОС В РОДИТЕЛЬСКОМ ДОМЕ

Добавить невозможно ничего.

Разгадывать значение картины?

Но в плотницкой прозрачно естество

И долото прочнее древесины,

И нету ничего острей гвоздя,

И чище нет воды в овальной чаше.

Прозрачна кровь немного погодя,

Немыслимо отступничество наше.

И взгляд Марии – сломанный росток,

Без теорем Предвечному покорный, –

Бессильная, как стружки завиток,

Несчастная, как поля выдох чёрный.

И лестница Иакова не зря ль

Приставлена к стене, превыше меры?

И дремлет на ступени голубь серый,

А над овчарней – облачная даль.

14 августа 2014 г.

Илл.: Джон Эверетт Милле. Христос в родительском доме, 1849-1850.