ПТИЧИЙ БАЗАР

Покуда снег стоймя – найдётся и снегирь:

Летит и не глядит на стиснутую воду,

И верится ещё в здоровую погоду,

Сующую с утра морозный нашатырь.

И прежде чем в траву, гоняясь за червями,

Вернётся по земле нерасторопный дрозд,

Зима хотя бы раз разделается с нами,

Ударив по щекам иголками внахлёст.

Багровые, как те миндалины, ангиной

Ободранные вдрызг в январскую метель,

На ветках золотых боярышник с рябиной

Стремительно склюёт священный свиристель.

А после уж весна восстанет безусловно

И зеленью зайдёт в крутые виражи,

И взрежут небеса по-бритвенному ровно,

Откуда ни возьмись, матёрые стрижи!

28 февраля 2015 г.

Фото автора.

НАЧЕРТАТЕЛЬНАЯ ОХОТА

Ни литра, ни грамма, ни метра,

Когда-нибудь – да не вопрос! –

Я стану прозрачнее ветра,

Несущего листья в мороз.

Взовьюсь ли? Неверное слово.

Насквозь ли? И снова не то.

Зря ищем мы пищи и крова

И кровь согреваем в пальто.

Напрасно мы дело пытаем,

Всерьёз раздувая меха,

Впустую над прудом летаем

На зябкой простынке стиха.

Надежда короткого лета

Стремглав обернётся дождём,

И озеро снежного света

Обрушится в каждый проём.

Ни вдоха, ни цифры, ни ноты –

Лишь зимнего утра одна

В преддверии псовой охоты

Дрожит за окном тишина.

……………………………..

Гораздо, гораздо печальней

Любой западни бытия

Мой ангел с его готовальней

Тончайшего в мире литья.

С рейсфедером, юрким, как финка,

И циркулем, ярким, как шприц,

Там в бархате спит балеринка,

Людских начертальница лиц.

Там иглы из крупповской стали

Сменяют искрящий графит,

Которыми – вы и не знали? –

Намётан и накрепко сшит

Маршрут занебесной атаки,

Тактический абрис души.

Вон гончие мчатся собаки

И лошади – ах, хороши!

26 февраля 2015 г.

Илл.: с гравюры "Меланхолия" Альбрехта Дюрера.

Опять с тобой...

Опять с тобой в аэроплане,

Руля на каменный бетон,

Вдоль огоньков сигнальной скани

В подзвёздный целим эшелон.

Не подведёт судьбы синоним –

Штурвала верная вожжа.

Зарю вчерашнюю догоним

Я – улыбаясь, ты – визжа.

Летя сверх звука над Землёю,

Сумеем время обмануть,

И солнце ржавою иглою

Отметит наш обратный путь.

Затем разгладятся морщины,

Глаза, горя, заговорят,

Заткнутся следствия в причины,

Как наркота в цветочный яд.

Не станет школы на ошибках,

Не устрашит нас Божий суд,

Когда, качая в нищих зыбках,

Нам снова матери споют.

21 февраля 2015 г.

Сокровища верхнего шкафа

Сокровища верхнего шкафа,

Как только ты вспомнишь о них

И ввысь устремишься без страха

Сквозь трудности точек больных,

Своей неразгаданной грудой

Заманят в глубокую тень,

Где голубь живёт синегрудый

И спит офицерский ремень,

Где вечно сидящая кошка

Горит изумрудами глаз,

Советских журналов окрошка,

Старея, скисает без нас

И ящик фанерный почтовый

В глазницах рассверленных дыр

Скрывает весёлый фартовый

Полуденный яблочный мир.

Там спит у стены трансформатор,

Как в тёмной реке бегемот,

Ты станешь над ним авиатор,

В ночной отрываясь полёт,

И включишь транзистор на кроне,

И диктор тебе сообщит

О наших границ обороне,

Надёжной, как рыцарский щит,

О года процентном итоге,

О центнерах, собранных с га,

И молча, свеченьем – о Боге

Сильнее любого врага.

18 февраля 2015 г.

РЫБОЛОВ

Рек небесных берегами

Вышла на зиму Земля –

Затрещали под ногами

Барабаны февраля.

И с утра, пока не поздно

И часам не кончен счёт,

Солнце светит или звёздно,

Вдоль по берегу идёт

Рыболов в рябом тулупе,

Стар и страшен, сыч сычом,

С ледобуром острым вкупе –

Чёрный ящик за плечом.

Он в пруду не рыбу ловит,

Пьёт не водку над водой

И не знаю что готовит,

Что зовёт питьём-едой.

Синева за снегопадом –

Как за вторником среда.

И сидят в сугробе рядом

Никогда и Навсегда.

17 февраля 2015 г., вторник

Рифмуя школу...

Рифмуя школу с шоколадом,

Носил я бежевый берет.

С одною девочкою рядом

Нам было по пятнадцать лет.

И Клара, кажется, Петровна

Пыталась – Господи прости –

Нас, явно связанных любовно,

С позором взять и развести.

И сорок пять минут урока

Под скрип учительской узды

Мы прозябали одиноко,

Разъяты в разные ряды.

В семидесятых ученицы,

Упрёкам классной вопреки,

Носили длинные ресницы

И юбки дивно коротки.

Но изо всех любви посылок –

Ни ног, ни кружев на груди –

Всего лишь девочкин затылок

Я видел, сидя позади.

Как балерину на пуантах –

От сих до сих и до сих пор –

Хвосты волос в холодных бантах

Держали тоненький пробор.

Какие прелести мне снились!

Какие строки от руки!

И солнцем впитанным светились

Полупрозрачны завитки.

9 февраля 2015 г.

ВДАЛИ

В деревнях, что вдали от заставы, –

Сам видал – есть подземные бани

И не куры с гусями, а павы,

Груди-крылья в рубиновой скани.

Там у женщин смолёные лодки,

Алы вёсла, уключины туги…

Оттого они тихи и кротки,

Точно спят в заколдованном круге.

Втайне за полночь ткут неустанно

Из овечьей некрашеной пряжи

Вкруг девичьего крепкого стана

Поясок от пожара и кражи.

Безошибочна женская кройка,

На постели – строчёные кипы,

А за печью у них – маслобойка

Из пропитанной сливками липы.

Ступишь в лес – и увязнешь в малине,

Зимней стужи справляя поминки.

Если мало смородины ныне,

То черёмуха – вместо начинки,

Там трава от тумана белеет,

Божий день наступил – и отрада…

А за тусклыми окнами блеет

И мычит уходящее стадо.

Щёлкнет бич, невозможна потеря,

Несмотря на пастушьи забавы.

Не попустят ни бури, ни зверя

В деревнях, что вдали от заставы.

5 февраля 2015 г.

АВИАТОР

Всё нужное размерено,

Все силы – наравне,

Сжат крепко и уверенно –

Хоть ураган извне –

В руках у авиатора

Обшарпанный штурвал,

Нырнёт и в жерло кратера

Дюралевый нарвал.

Резина стынет плотная

В периметре стекла,

И лента пулемётная

Серебряно-светла –

Как та игла горючая

В кощеевом яйце.

Горит роса тягучая

На каменном лице.

Не раз войну воочию

Видал и понимал,

Вечор с женой и дочерью

Прощался и прощал

И на зарю тревожную

Решительно рулил,

И волю невозможную

В себе пилот копил,

Чтоб кинуть правду мнимую

На небо по пути,

Забыть мечту озимую

И на таран зайти.

4 февраля 2015 г.

Илл.: изображение летчика с пятирублевой советской купюры 1938 г.

ДЕВОЧКА И ПТИЦА

Птицы девочка боится:

Ей в кошмаре снится птица:

Перьев скрип и клац когтей,

Яйца, полные детей.

Птица мечется в прихожей

С перепонкой желтокожей,

У неё в глазах остры

Крови мокрые костры.

В запрокинутой гортани

Граней много, как в стакане,

Голос птицы – ржавый гвоздь,

Невесомы плоть и кость.

Вот она к лицу рванула,

Пыльно крыльями взмахнула,

Ноздри чёрные раздув,

Отворила алый клюв –

И растаяла мгновенно,

Птица-льдица, тленна-бренна.

Нету птицы, бывшей сном,

Ни в огне, ни за окном,

Лишь, мережась, тени вьются,

Друг ко другу люди жмутся,

И с громадной высоты

В руки падают цветы –

Астры, ландыши, жасмины,

Лопухи и георгины –

Утром, ночью, целый день –

Липа, яблоня, сирень…

3 февраля 2015 г.

Илл.: с картины Якоба Хендрикуса Мариса.

СНОВИДЕНИЕ ОРФЕЯ

                 Андрею Звягинцеву

Орфею снится Диснейленд…

Орфей в пути к неясной цели,

Он – труп в течение недели,

Он – электрон, он – элемент.

Вдали возлюбленных харит,

Обол, как принято, – Харону,

К зарытому под коркой трону

Он опускается в аид.

Античным ужасом объят,

Простёрся в непомерной лодке,

В душе – ни вдоха, ни щепотки,

Но инструмент к ребру прижат.

Орфей – во мраке смоляном,

Где сразу гаснут волны крика.

Какая, на хер, Эвридика,

Когда Ничто под ним и в нём?!

И гроб в кладбищенский песок

Вот-вот заедет чёрным носом,

И муза с ласковым вопросом

Зависнет: «Что тебе, сынок?»

Какого лешего он тут…

Не тут, не там – нигде, понятно?

И кто сказал, что путь обратно

Ему покажут-отопрут?

И вдруг по струнам – точно плеть

Бескровные ударят руки –

И Персефона слышит звуки,

Когда Орфей решает петь…

Но в сей возвышенный момент,

Когда, казалось бы, отсрочка

Близка, рефреном лезет строчка:

Орфею снится Диснейленд.

2 февраля 2015 г.

Илл.: кадр из кинофильма Анджея Вайды "Пепел и алмаз"

Не тело мне...

Не тело мне до боли мудрено.

Да и не дело. Что меня задело –

Так это мандельштамово «дано»,

Безличное его «дано мне тело».

Не царь-царевич на златом крыльце,

Не балерина в выбеленной пачке –

Так три вагона в пунктах А, Бэ, Цэ

Даны по арифметике, в задачке.

Так портится унынием душа,

Когда почует в сказке ложь с намёком,

И смерть мила, и жизнь не хороша,

И низкое намешано в высоком.

И некого за то благодарить,

Что в радости дыхания нет звука,

Зато даёт разглядывать наука

Движений механическую прыть.

Темница – мир, и вечность холодна,

Мгновение и муторно, и мутно,

Узор не в прок, поскольку белена

С узором в чаше пенится попутно.

1 февраля 2015 г.

Илл.: с "Урока анатомии в анатомическом театре" (Рембрандт Харменс ван Рейн)