На смерть Шурочки

Человек умирает,

а время вперёд и вперёд,

Только ниже и ближе

по небу летит самолёт,

Он по-прежнему мал –

белый дым; угасая, свеча…

Но вот-вот – и коснётся

виска или даже плеча.

Солнце греет не больно,

свободна без кожи душа,

Ветер дует в июль…

Как погода душе хороша!

А ведь только что – зной

и на спину, как студень, налип

Срок желаний земных

под размеренный муками хрип…

А ведь только что – боль

и на медленной грани ума

Рассыпала себя

из далёкого детства зима,

И агонии жёг

полумёртвое сердце огонь,

И стеклянно звенел:

– Ну-ка тронь меня, тронь меня, тронь!

Человек умирает,

в песке исчезает вода.

И становится ясно:

она не вернётся сюда.

Не вернётся, но не

оттого или там потому,

Не вернётся – и всё:

возвращение ей ни к чему.

Или вот: в январе

будет ночью питьё горячо…

Или так: ей теперь

самолёт в небесах по плечо.

29 июня 2013 г.

ЛОРЕЛЕЯ

Лёжа на плюше, на кухне, на круглом столе,

К скатерти нежной усталую руку и щёку,

Шепчешь, в себя засыпая: «Зачем на Земле?

Лучше я прочь улечу вопреки водостоку…»

Что там тогда за привычной и скучной едой

Тихо взойдёт и молчит, притворяясь закатом?

Кто тебя гладит легко по макушке седой?

Кто тебя видит иным, не глазным аппаратом?

Сидя на туче, в безмолвия молний пучке,

Ветер уже нипочем, сквозь грудную решётку,

С небом, горящим и за полночь, накоротке,

Белым смолишь, золотым – невозможную лодку.

После пускаешь на свежую ливня волну –

Вёсла в уключинах, юбка подоткнута грубо…

Как мне уйти на охоту, пиры и войну,

Если вот это, и это, и то твоё любо?

Как мне оставить ущелье взрывающий путь?

Ум-то тяжёл, а ведь сердце стократ тяжелее…

Как мне любовь от ворот поворот обмануть,

До смерти падая в омут к моей Лорелее?..

24 июня 2013 г.

Вдруг утихнуть дождю...

Вдруг утихнуть дождю

и рассеяться тучам прикажут –

И безропотно, молча

они исполняют приказ –

И гусиным пером

занебесное самое смажут,

И оно просияет

в полуденный северный час.

Вот и пробуй тогда,

и читай невеликое пламя,

Поддающийся каждому шагу

слепой язычок,

И дорогу его

в вековом семантическом хламе

Различи и читай,

мой возлюбленный, мой новичок!

Рассыпай по столешнице

хлеба насущного крошки

И гадай о рассвете,

на пыльный взирая закат…

Наши лица темны,

наши души лукавы, как кошки.

Но глаза в темноте –

первородной любовью горят.

И наверно за то

нам взаимностью Бог отвечает,

Что почти невидны

в напряжённом масштабе Его,

И Ему не хватает,

Всесильный, печалуясь, чает…

Ты же знаешь, чего,

Я же знаю, ты знаешь, чего.

7 июня 2013 г.